 |
Основные метафоры:
печь, пасть, кухня, кузница
Пластический образ ада весьма часто вырастает из одной метафоры. Три такие метафоры, связанные с типичным для демонологии мотивом пожирания душ ( Пожиратель людей), повторяются особенно часто: это метафоры печи, пасти и кухни. Ад — пожиратель, который не может насытиться: «Преисподняя и Абаддон — ненасытимы» (ПР. 27:20). В средневековой монастырской книге Афона ад назван «жрущим» (ЭРИХ. 27). В раннее Средневековье образ ада ассоциировался с медным идолом язычников (Молоха, например), требовавшим жертвоприношений (связь указана у ЭРИХА. 26-30). Отсюда уподобление ада печи, нередко с человекоподобными чертами. В Утрехтской псалтири (9 в.) ад изображен в виде горящей печи, украшенной сверху гигантской головой; грешники втягиваются в нижнее отверстие печи, а из верхнего отверстия вырывается пламя. На фресках церкви Кампо-Санто в Пизе ад-пожиратель изображен как железная печь, захватывающая, поживающая и переваривающая (что тоже показано) людей; это печь-чрево, воплощающая библейский образ: «из чрева преисподней я возопил» (ИОН. 2:3). Св. Павел видит в аду разноцветную печь с семью раздельными столпами пламени (по числу смертных грехов), лизавшими грешников. Вокруг печи совершались семь мук: снег, лед, огонь, кровь, змеи, удары молнии, смрад (ВИДЕНИЕ СВ. ПАВЛА, 3-4).
|
АД В ВИДЕ ПЕЧИ. УТРЕХТСКАЯ ПСАЛТИРЬ ( В.).
Другая, еще более откровенная визуализация мотива пожирания — изображение всего ада (а не одного лишь входа в него) в виде разинутой пасти — восходит к Библии: «Как будто землю рассекают и дробят нас; сыплются кости наши в челюсти преисподней» (Пс. 140:7); «преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою» (Ис. 5:14). Иконография часто придает этой пасти сходство со львиной пастью, что опять-таки связано с библейским мотивом дьявола-льва, пожирающего грешника («спаси меня от пасти льва» — Пс. 21:22). или же с пастью Левиафана. Самые ранние изображения собственно «пасти ада» относятся к началу 11 в. и имеют два основных иконографических типа: пасть либо открывается снизу вверх, и грешники падают в нее, либо открывается горизонтально, и грешники входят в нее. В аллегорико-назидательной и сатирической литературе мотив жрущего ада находит выражение в гротесковом образе ада как кухни и пиршества. Французский трубадур Рауль де Гудан (деят. 1200-1230) описывает в своей поэме «Сон об аде» пиршество Сатаны в аду, на коем присутствуют в числе почетных гостей Пилат и
 |
АДСКАЯ КУХНЯ; ДЕМОН ПЕРЕМЕШИВАЕТ ВИЛАМИ ВАРЕВО ИЗ ГРЕШНИКОВ. НЕМЕЦКАЯ ГРАВЮРА 15 В.
Вельзевул: скатерти сделаны из кожи ростовщиков, салфетки — из кожи старых потаскушек; среди лакомств — борцы под чесночным соусом, жирные шпигованные ростовщики, публичные девки с зеленой подливкой, еретики на вертеле, жареные языки адвокатов и т. п. В средневековых видениях пирующими нередко оказываются и смертные грешники: им подносят бокалы, наполненные огненной жидкостью, жаб и змей, сваренных в сере (ГУРЕВИЧ, 233). Наконец, ад может представляться гигантской кузницей (или совокупностью огромного числа кузниц), на наковальнях коей души подвергаются расплющиванию: как выражается средневековый французский переводчик «ВИДЕНИЯ ТНУГДАЛА», души в аду плавятся в огне дольше, чем металл при выплавке колокола, и куются молотом так, словно кузнец хочет сделать из них маленькие гвозди (ОУЭН, 119); о еде в так понимаемом аде уже нет и речи. Характерный пример ада-кузницы — ирландское «Плавание святого Брендана» (10 в.): корабль подплывает к пустынному острову, покрытому шлаком и окалиной; путешественников оглушает шум молотов, бьющих по бесчисленным наковальням; обитатели острова, кос матые и черные лицами, с воем бегут к кораблю и закидывают его кучами спекшегося шлака, вода вокруг корабля начинает пениться и путешественники в ужасе ретируются; Брендан объясняет попутчикам, что они были близко к аду (ОУЭН, 23-24).
